«Борьба с онкологией — одна из самых нестандартных и сложных задач в медицинской практике. Врачам предстоит множество выборов на пути к выздоровлению пациента. Но даже «сложный» рак можно победить, для этого нужны высочайшие компетенции, возможность опираться на актуальные международные подходы к диагностике и лечению, доступ к высокотехнологичному оборудованию и оригинальным препаратам. Все это есть у нас в ЕМС», — рассказывает директор института онкологии EMC, ведущий эксперт в клинической онкологии и радиотерапии, онколог из Израиля, PhD Нидаль Салим.
Сложные и редкие случаи действительно требуют привлечения специалистов нескольких профилей и высокотехнологичного оборудования. «Нередко к нам присылают пациентов из других онкологических учреждений и даже из других стран — Германии, Франции, США. Это могут быть и наши соотечественники, и зарубежные граждане, которые нигде не нашли исчерпывающих ответов о своем состоянии и возможностях лечения», — рассказывает руководитель хирургической клиники ЕМС, ведущий эксперт по хирургии печени в России профессор Алексей Чжао.
В институте онкологии ЕМС можно пройти все виды исследований, от ультразвука до магнитно-резонансной и позитронно-эмиссионной томографии. Обязательно собирают консилиум, и врачи разных специальностей — онкологи, радиотерапевты, хирурги — выбирают оптимальное лечение с учетом российских и международных клинических рекомендаций.
Например, был случай, когда при стандартном чек-апе выявилась злокачественная опухоль слизистой оболочки желудка на ранней стадии. В этой ситуации в ЕМС есть возможность провести малоинвазивное органосохраняющее вмешательство — эндоскопическую подслизистую резекцию опухоли желудка без разрезов. Если послеоперационное гистологическое исследование показывает отсутствие опухолевых клеток, пациенту не требуется дальнейшее лечение, только регулярный контроль.
В ЕМС варианты лечения подбирают индивидуально под каждого пациента: на каком этапе использовать лекарственную терапию, нужно ли присоединять таргетную или иммунотерапию, возможно ли оперативное вмешательство и каким оно будет — минимальное инвазивное лечение с применением менее травматичных технологий, таких как лапароскопия, криохирургия, робот-ассистированная операция с локальным воздействием или стереотаксическая радиотерапия, позволяющая добиться полного разрушения опухоли.
«Если проводится тяжелое, комбинированное, сочетанное вмешательство, человек обязательно находится под наблюдением. Команда реабилитологов начинает работу с первых часов после операции, что ускоряет сроки восстановления и возвращения в привычную жизнь», — говорит Алексей Чжао.
«Основная задача — соотнести риски, чтобы операция не превышала риск самого заболевания, — это самый важный баланс, поиск равновесия в пользу качества жизни пациента и ее продолжительности. В рамках клинических рекомендаций мы выбираем оптимальный вариант лечения с учетом особенностей патогенеза и развития заболевания, сопутствующих проблем со здоровьем и, конечно, желаний пациента. Объясняем все нюансы лечения, возможные последствия и осложнения и вместе с пациентом выбираем наилучший вариант. Пациент для нас всегда на первом месте», — подчеркивает Алексей Чжао.
Современная онкология переживает беспрецедентный прорыв: если раньше под лекарственной терапией подразумевались только химио- и гормонотерапия, то сейчас у врачей есть целый арсенал таргетных препаратов, объясняет главный онколог EMC профессор, д.м.н. Павел Копосов.
«Не проходит и месяца, чтобы на рынке не появился новый таргетный препарат. Например, при раке легкого с мутацией EGFR применение таргетных препаратов может обеспечить 70% выживаемости в течение пяти лет, что раньше казалось невозможным. При меланоме комбинация иммунотерапии с таргетными препаратами способна увеличить выживаемость с шести месяцев до пяти-семи лет и более», — отмечает специалист.
При наследственных формах рака молочной железы и яичников, связанных с мутациями BRCA1/2, применение PARP-ингибиторов может способствовать излечению.
«При метастатической меланоме и при раке почки значительно выросли показатели выживаемости пациентов. Еще десять лет назад эти пациенты жили в среднем 6-12 месяцев», — рассказывает Павел Копосов.
Сегодня в онкологии от стандартизации переходят к персонификации лечения.
Даже в случаях, когда стандартные методы лечения оказываются неэффективными, молекулярно-генетическое тестирование может открыть новые терапевтические возможности. Показательный пример: совсем недавно при заболевании раком печени была выявлена мутация в гене IDH1, которая присуща некоторым формам острых лейкозов и опухолям центральной нервной системы. Применение таргетного препарата, специфичного для этой мутации и изначально разработанного для лечения лейкоза, может быть результативно у пациентов с метастатическим раком печени.
По словам доктора, благодаря этим достижениям значительно выросло число пациентов, которые могут полностью излечиться или жить с контролируемым заболеванием долгие годы. «Сегодня рак все чаще становится хроническим заболеванием, с которым можно жить десятилетиями, сохраняя высокое качество жизни», — заключает онколог.
Кроме того, сегодня мы становимся свидетелями революционных преобразований в лучевой терапии, отмечает Нидаль Салим: «В современной радиохирургии мы применяем высокие дозы, при помощи которых достигается аблятивный эффект в режиме 4D. Это означает, что разрушаются кровеносные сосуды, питающие опухоль, что приводит к ее уничтожению за кратчайшее время, при этом окружающие здоровые ткани остаются невредимыми».
Отделение радиотерапии ЕМС всегда находится на передовой развития технологий. Например, недавно здесь была внедрена технология лечения метастазов головного мозга, которая позволяет облучать до 100 очагов за один сеанс. Это стало возможным благодаря слаженной работе команды клинических онкологов, радиационных онкологов, медицинских физиков и лучевых технологов. «Симбиоз всех этих профессионалов в сочетании с использованием элементов компьютерного моделирования и искусственного интеллекта позволяет нам менять устоявшиеся мнения о результатах лечения онкозаболеваний», — подчеркивает Нидаль Салим.
Например, используя ювелирно точную лучевую терапию, специалисты ЕМС могут провести лечение меланомы глаза с сохранением глаза и зрения.
В ЕМС в 2017 году была проведена первая робот-ассистированная операция двухлетнему ребенку с гидронефрозом, сегодня урологическая клиника ЕМС является экспертным центром в России в данной области. Выход на такой уровень оказания помощи стал возможным за счет высокотехнологичного оборудования, которым оснащен центр, но не только.
«Оборудование — это хоть и высокотехнологичное, но все-таки железо. Главное, что у нас есть врачи, которые могут с помощью робота оперировать детей в возрасте одного-двух лет», — говорит Алексей Чжао.
Нейрохирурги ЕМС выполняют редкие и сложные операции при опухолях и травмах головного мозга, в том числе детям от года, оперируют пациентов с заболеваниями позвоночника и спинного мозга, с сосудистыми поражениями нервной системы. Здесь крайне важна квалификация сотрудников и слаженная командная работа. «В Европейском медицинском центре очень хорошо подготовленный персонал, с ним приятно работать. Это грамотные медицинские сестры, знающие свое дело и качественно выполняющие все задачи, которые ставит доктор. Они участвуют в лечебном процессе на крайне высоком уровне», — отмечает заведующий отделением нейрохирургии ЕМС д.м.н., профессор Алексей Кривошапкин.
Все специалисты центра работают как единая команда. «В ЕМС отличная предоперационная подготовка, очень хорошие анестезиологи и реаниматологи, — рассказывает Алексей Кривошапкин. — Центр работает по стандартам JCI — это золотой стандарт качества и безопасности. Поэтому в наших клиниках непредвиденные послеоперационные осложнения сведены к минимуму».
Одна из самых сложных задач современной медицины — лечение злокачественных глиом головного мозга, отмечает профессор Алексей Кривошапкин. Нейрохирурги ЕМС первыми в мире стали применять баллонную электронную брахитерапию — метод интраоперационной лучевой терапии — в лечении злокачественных глиом головного мозга. При брахитерапии уничтожаются остаточные микроскопические фрагменты злокачественного новообразования, ответственные за быстрый рецидив. По словам профессора Кривошапкина, уже сейчас около 15% пациентов с рецидивами глиобластомы при использовании этой технологии рассчитывают на многолетнюю ремиссию, и врачи клиники стремятся к тому, чтобы таких пациентов стало значительно больше.
Евгений Либсон, один из ведущих экспертов мирового уровня в области онкодиагностики, более 13 лет возглавляет это направление в институте онкологии ЕМС. Профессор радиологии с многолетней израильской практикой привнес в российскую медицину передовые протоколы диагностики, в частности уникальную методику КТ-контролируемой биопсии, которая проводится амбулаторно, без госпитализации и наркоза. Под его руководством в ЕМС внедрен комплексный подход к диагностике, объединяющий все современные методы визуализации: УЗИ, КТ, МРТ и ПЭТ-КТ. Это позволило создать высокоэффективную систему ранней диагностики и прецизионного лечения онкологических заболеваний.
«В современной онкологии точность диагностики стала определяющим фактором успеха терапии, — подчеркивает профессор Либсон. — К сожалению, многие пациенты, обратившиеся к нам за вторым мнением, ранее получали лечение на основе неполной или некорректной диагностики. Мы живем в эпоху революционных изменений в лечении онкологических заболеваний, но реализовать потенциал инновационной терапии возможно только при условии максимально точной диагностики. В ЕМС для этого созданы все возможности — и не только технологические. У нас сложилась уникальная команда специалистов — диагностов, онкологов, радиотерапевтов, мы постоянно делимся опытом, обсуждаем каждый случай, совместно принимаем решения».
В центре регулярно проходят междисциплинарные конференции, где медики получают актуальную информацию не только по своей, но и по другим специальностям. «Междисциплинарное обучение очень полезно, — считает ведущий специалист клиники оториноларингологии ЕМС, к.м.н., врач высшей категории Юлия Сельская. — Иногда мы занимаемся пациентом по своему профилю и видим, например, что у него родинка, которую стоило бы показать дерматологу. Это не значит, что мы хотим назначить ему еще больше обследований: если доктор увидел, что есть риски, лучше прислушаться, пойти к другому специалисту и закрыть этот вопрос. Лечение всегда наиболее эффективно, когда пациент доверяет врачу».
К врачам ЕМС пациенты очень часто обращаются за вторым мнением, добавляет Алексей Кривошапкин: «У нас не делают ненужных операций, если можно решить проблему другими методами».
«Для нас, как для профессионалов, каждый сложный случай — интересный случай. Клиника оснащена всеми видами диагностических возможностей, представлен мультидисциплинарный коллектив специалистов. Врачи — творческие люди, нас захватывает поиск правильного решения, базирующегося на знаниях, собственном практическом опыте и совместной командной работе. Мы все этим живем», — резюмирует Юлия Сельская.